New Salem |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » New Salem » Закрытые эпизоды » Визит без приглашения.
Визит без приглашения.
Дункан Рассел/Кроатон, Лючио Риманец
Ночь с 23 на 24 февраля | номер Лючио в отеле Лакруа | NC17
Захватив из бара бутылку красного вина, столь любимого новым знакомым, Жнец душ отправился в гости, "позабыв" предупредить хозяина номера о своём визите.дополнительноДОПОЛНИТЕЛЬНО:
Отредактировано Lucio Rimanez (2014-11-06 20:48:50)
Через пару дней луна выросла на одну десятую своей полной ширины. Кроатон следил за ней, безотчетно ощущая связь между ними обоими - ведь он появился в мире людей вместе со смертью старой луны, которая была одновременно и рождением новой.
Этой ночью разыгрался ветер, он гнал по небу стремительные облака, продолговатые и острые, как лезвие или клинок. Они рассекали молодую луну, и казалось, что она мчится по темному небу в отчаянной попытке спастись. Кроатон взлетел на крышу отеля с бутылкой вина в руке. Вино он прихватил потому, что не хотел проводить время в одиночестве; но прежде чем выбрать очередную жертву, он решил полюбоваться луной.
Впрочем, говорить о выборе было бы неточностью. Темный Жнец точно знал, кого он хочет видеть сегодня. Лючио, прекрасный незнакомец из соседнего номера, таинственный приезжий, так и не сказавший ему, что именно он забыл в этом несчастном городке. Воля ли случая привела его сюда, или он тоже один из узелков этой жуткой паутины, опутавшей город? Бедненький Нью-Салем, он спит и не знает, что готовит ему судьба. Кроатон взмахнул бутылкой и побежал, хохоча, по черепичной крыше, соскальзывая и снова подлетая вверх. Никто не видел его, потому что все разумные люди сидели по своим конуркам в такую холодную ночь, а если кто и слышал его смех - имел все возможности принять его за вой ветра.
Черепица соскользнула под его ногой и, треснув, рухнула с крыши оземь. Завтра будут говорить: надо же, какой сильный ветер, даже крыша не выдержала. Демон смерти обратил к холодно луне свое бесчеловечное лицо, и черные глаза его сияли как драгоценные камни. Ветер трепал его длинные волосы, разметал их по лицу и перепутывал пряди. Кроатон был счастлив в эту ночь, так счастлив, что странно, как мир уцелел.
Успокоив свое буйство, он нырнул сквозь крышу и очутился в коридоре отеля. Где находится номер Лючио, он выследил еще вчера, пробежавшись невидимкой по всем комнатам и комнатенкам. А потом и самого Лючио встретил, идущего к себе - а потому знал, что темноволосый сейчас в отеле, а значит, время самое подходящее, чтоб его навестить. Следует только немного привести себя в порядок. Прямо на коридоре Дункан вытащил расческу, пригладил, как мог, жесткие пряди, расправил воротник куртки, отряхнул пыль с колена - он-таки здорово проехался по мокрой черепице, пока плясал там под завывания ветра. А потом ничтоже сумняшеся растворился в воздухе, чтобы материализоваься прямо в кресле у Лючио.
- Доброй ночи. Надеюсь - я не помешал?
Теперь он снова был бесстрастен и холоден, глаза сузились до бездонных провалов, а на губах играла улыбка, достойная маски театра Но. Он был уверен, что не напугает Лючио своим появлением - а вот разозлит или, что маловероятно, обрадует - другой вопрос. Но ведь надо было отмстить за столь внезапное прощание в первую ночь их знакомства.
Этот день был так похож на предыдущие, рутина была разбавлена той ночью, когда он познакомился с Кроатоном. Но даже это не могло сейчас отвлечь от грызущего чувства тоски. Лючио лежал на диване, с тоской глядя в потолок. Перед мысленным взором проносились картины прошлого, когда он еще не потерял того, что имел. Материализовавшийся в кресле Кроатон не произвел должного эффекта, на который он рассчитывал, судя по его улыбке. Чуть повернув голову, Риманец буквально выдавил из себя измученную полуулыбку.
– Я знал, что ты придешь, Кроатон. Но, как видишь, я сейчас не лучшая компания для тебя. Я устал, и давняя болезнь снова запустила в меня свои когти. – Даже не сделав попытку встать, просто опять уставился в потолок, успетив приметить в руках Жнеца бутылку красного вина. – Вижу, что ты подготовился, прихватив с собой бутылку того самого вина, что я пил в нашу прошлую встречу. – С легкой иронией негромко произнес, едва слышно вздохнув. – Если я скажу, что да, помешал, это что-то изменит? – Равнодушно поинтересовался, по-прежнему не глядя на демона, тоска и дикая боль мрачной печатью легли на бледной лицо, отразившись в сверкающих темных глазах. – Из меня сейчас никудышный собеседник, тяжело принимать визиты, когда старая болезнь обостряется. Найти бы лекарство, да вот только панацеи от угрызений совести еще никто не придумал. – С дикой тоской поглядев на Кроатона, Лючио опять начал изучать потолок. – Какая жалость, что он не стеклянный… - Еле слышно произнес. – Тогда я мог бы видеть небо, усыпанное звездами, скажи, небо сегодня чистое или же все затянуто тучами? – Поднял руку, словно желая сделать какой-то жест, но рука бессильно упала обратно. – Когда я исполняю свой долг, мне некогда смотреть в небо, когда взгляд прикован к праху, возможно ли лицезреть вечность, Кроатон? – Задав свой странный вопрос, умолк, тоскливо продолжая изучать белое полотно потолка.
Что должен был сделать человек, увидев своего не слишком близкого знакомого таким разбитым и явно не радующимся его приходу? Вероятно, пролепетать слова извинения и выскочить, пятясь, за дверь. Хотя другие, более сострадательные и назойливые особи не преминули бы начать муторные расспросы, предлагали бы свое сочувствие и таблетку от головы. Кроатон прикинул, какое действие бы больше пришлось Лючио не по душе, решил, что второе, а сам спокойно поставил бутылку на стол и сказал:
- Так еще интереснее.
Зря ты говоришь, что ты не лучшая компания для меня. Может быть, ты бы сейчас не смог развлечь умным разговором джентльмена или потренировать свою харизму на даме, но для меня ты будешь всегда интересен – до тех пор, пока я не разгадаю твою тайну или не обнаружу, что ее не существует.
- Совесть? Тебя мучает совесть? – он с удивлением, которое могло показаться наигранным, покачал головой, - честно говоря, я думал, что совесть – эта такая штука, которая отмирает при недолжном ее использовании. Все, кого я встречал на своем пути, умели с ней договариваться исключительно ловко. Или ты исключение?
Он порыскал по шкафчикам номера в поисках штопора, выудил его из-за зеркальной дверцы вместе с парой бокалов и открыл бутылку.
- Говорят, вино помогает смягчить муки совести, - он протянул бокал Лючио, - выпей и забудься на час-другой. К чему терзаться пустым раскаянием при жизни, когда после смерти у тебя будет целая вечность? – глаза духа блеснули жестоким огоньком. Он сознательно сыпал соль на раны и не стеснялся в выражениях, - вот там не будет ни вина, ни разговоров, ни друзей, ни врагов, чтоб отвлечь нас – то есть, я хотел сказать, отвлечь вас – от созерцания своей преступной жизни. И все муки, которые вы принесли – вернуться к вам стократ. А я посмотрю на эту картину.
Он склонился над лежащим на постели мужчиной, придерживая пальцами занавес темных волос, заглянул ему прямо в лицо. Ему доводилось многое видеть, и страх, и раскаяние, и отчаяние, и закоренелое упорство, но такой безграничной тоски он еще не видал, и хотел выпить ее, как чистейший абсент.
- Там страшный ветер, - откликнулся он на вопрос о небе, - и тощие облака несутся по небу, как стая бесов на шабаш.
Человек ты все-таки или нет? Если человек, то что сделал ты, что невозможно повернуть вспять и начать сначала? Если нет, то кто?
- Мне странно слышать тебя. Я тоже исполняю свой долг, но мой долг есть моя природа, и я не чувствую ее тисков. Я не думаю о вечности, но я ношу ее в себе. И прах притягивет меня не слабее молодой луны среди перистых облаков.
Слабо улыбнувшись, Лючио безразлично принял это решение Кроатона остаться и все его слова, словно пропуская их мимо своего внимания. Но это было обманчивое впечатление, он слышал всё сказанное, но не подал вида, прикрыв глаза, наблюдая за гостем сквозь ресницы. Когда Жнец протянул ему бокал, приблизившись к дивану, Риманец взглянул в глаза демона, темные глаза встретились с темными, но если взгляд одного был изучающим и одновременно бесстрастным, то взгляд второго – был полон безграничной тоски и дикого сожаления о былом. – Не могу не согласиться с подобным мнением, поскольку и сам ее разделяю. Исключение? Я? – Медленно произнес. – Я - исключение, быть может, между людьми, но я подлец сравнительно с честностью животных! Лев не принимает на себя повадок голубя, он громко заявляет о своей свирепости. Змея, как ни скрытны ее движения, выказывает свои намерения шипением. Вой голодного волка слышен издалека, пугая торопящегося путника среди снежной пустыни. Но человек более злостный, чем лев, более вероломный, чем змея, более алчный, чем волк, - он пожимает туку своего ближнего под видом дружбы, а за спиной мешает его с грязью. Под улыбающимся лицом он прячет фальшивое и эгоистичное сердце, кидая свою ничтожную насмешку на загадку мира, он ропщет на Бога. Что сделает Вечность с таким неблагодарным слепым червем, как человек? – Горечь прозвучала в голосе. – Но мне не нужно ждать конца, чтобы испытать муки ада, Жнец. Каждая погибшая по моей вине душа напоминает мне моё собственно падение. Чтобы испытать муки ада, вовсе не обязательно ждать перехода в Вечность. – Пламя страдания в глазах стало ярче, миг, и так и не тронутый бокал, пошел трещинами, грозя вот-вот перестать удерживать в себе благородный напиток. Залпом выпив вино, устало опустил бокал на ковер рядом с диваном, на котором лежал. – Знал бы ты, сколько вина я выпил в попытке забыть… – Горько улыбнулся. – Только это не помогает. Кроатон, я перепробовал всё, но ни разврат, ни пьянство, ни наркотики, - ничего из этого не дает мне забыться. И я завидую людям, которые так легко манипулируют со своей совестью. – Помолчал пару минут, потом кивнул на бутылку. – Это вино ничто в сравнении с тем, которым я хотел бы угостить тебя. Дай мне руку, Кроатон. Кстати, среди поглощенных вам душ определенно был поэт с могучим талантом, судя по силе подобранной метафоры. – В глазах поднявшегося брюнета появилось знакомое демону насмешливое выражение, перед Кроатоном вновь был Лючио, которого он встретил вчера, только несколько более бледный, чем в прошлую встречу. – Прошу. – Сделал приглашающий жест в соседнюю комнату номера.
Отредактировано Lucio Rimanez (2014-11-06 19:13:52)
Кроатон не перставал удивляться неожиданным поворотам мысли собеседника. Он покачал бокалом в воздухе и заметил:
- Не вы ли сами наделяете природу тем, что в ней на самом деле отсутствует? Кто-то видит во льве благородство, кто-то - жестокость. Лев не нападает из-за угла, предупреждая всех о своем появлении громким рычанием, но, вместе с тем, лев не стыдится убивать львят из чужого прайда. Как бы люди назвали человека, убившего ребенка из семьи соседа? - он с жалостью посмотрел на Лючио, - Человек, ты единственный на земле различаешь добро и зло, потому что сотворен по образу и подобию Бога - и мне тебя искренне жаль. А я как лев, как море или как ветер, и совесть меня не мучает.
Он остановился, поднял задумчивые глаза поверх лежащего на кровати Лючио. Сколько лет пробыл он на земле? Сколько он убил людей за это время? Он помнит, как трепетало окровавленное сердце в руках жреца, вырванное из распоротонй костяным ножом груди - это сердце принесли в жертву ему, Кроатону. Мучился ли угрызениями совести старый жрец? Кроатон был уверен, что нет. Он спасал свой народ от английских захватчиков, а на войне все способы хороши. Да и юноша, выбранный по жребию, умер не как барашек на бойне, а как герой. Кроатон помнил, как расширились от страха его прекрасные темные глаза, как сжимал он скулы, чтоб не вскрикнуть - и не один звук не вырвался из его груди, когда он заглянул в лицо смерти. И смерть запомнила его навсегда: и когда пришел час, и Кроатон воплотился в человеческом теле, он взял облик того, кто стал его первой жертвой и первым любовником.
Разве это не прекрасно? О чем здесь жалеть?
- Лючио, почему ты водишься с такими жалкими людьми, которые пресмыкаются перед твоим богатством? Выбрось его к чертям и поищи тех, кто прекрасен и жесток, кто скорее умрет, чем поступиться своими идеями, какими бы нелепыми они не были. На свете есть еще чудные и отважные души, поверь мне.
Он знал, что слова здесь бессмысленны, что Лючио держит нечто, что сильнее его. Чувство, которое испытывал Кроатон, навряд ли можно было назвать жалостью, скорее, оно было сродни восхищению. Но сказать что-нибудь ему хотелось, и он нашел слова, наиболее подходящие в беседе с человеком.
- Поэт, вот как? Я польщен. Хоть ты и заблуждаешься, приписывая это свойство чужой душе. Они хранятся во мне, как в сокровищнице, а не как в обменном пункте валют - и я не приобретаю ни одного качества присущего им. Мне достаточно любоваться и знать, что они мои.
Ты тоже будешь моим, Лючио. Я сделаю все, чтоб добыть тебя. Даже если на моем пути станет Ленора... Против Леноры Жрец идти не мог, но есть много способов склонить податливую человеческую натуру, даже если это душа старой ведьмы. Но все-таки Кроатон надеялся, что Лючио никак не связан с Ленорой - и никто не помешает ему забрать эту душу.
- Идем, похвастайся своим вином. Скажу только, я не ценитель - в силу небольшого опыта, - улыбнулся темный, поднимаясь вслед за Лючио и проходя в соседнюю комнату.
Отредактировано Croatoan (2014-11-06 20:44:00)
Уже взявшись за ручку двери, ведущей в смежную комнату, Риманец обернулся и взглянул задумчиво на Кроатона. – Если бы и я мог вот так сеять своё зло, не мучаясь угрызениями совести, как ты, я стал бы счастливейшим существом в мире. – Горько засмеялся. – Нет, кого я обманываю, даже это не помогло бы, поскольку память о былом величии и невозможность вернуться назад каленым железом всё равно бы жгли меня. Но не будем о грустном! Прошу! – Выразительно повторил, распахивая перед демоном дверь и заходя следом. Комната, куда они вошли, оказалась спальней. Подойдя к окну, Лючио задернул темные шторы, комната погрузилась в полумрак, однако это длилось недолго, несколько светильников по периметру комнаты создали теплую и почти интимную теплоту обстановке спальни. Давая Кроатону оглядеться, отметить элегантную простоту комнаты, темноглазый отошел к секретеру в углу комнаты, открыв один из ящиков, вытащил небольшой ящичек с кодовым замком. Открыв его, вытащил бутылку из толстого зеленого стекла. После чего вернул ящичек на место и повернулся к своему нежданному гостю. – Прежде, чем мы начнем пить, могу я узнать, не повредит ли это городу. Последствия меня не особо волнуют, я ненавижу людей, мне нет дела до их судьбы, просто хотелось бы знать. – Весело сверкнул глазами, ловко откупоривая бутылку. Достав из другого ящика секретера два старинных золотых кубка, налил в них вино и один протянул Жнецу. – Я говорил, что являюсь коллекционером. Так вот, я не только души собираю, но также разные редкие вещицы. – Довольно улыбнулся. – Я пью за тебя, Кроатон. Чтобы твоё пришествие в этот мир на этот раз было более продолжительным. – Злая насмешка сверкнула во взгляде. Чокнувшись кубком о кубок, сделал глоток, пристально наблюдая за сделавшим тоже самое демоном. – Позволь, я отвечу на твой последний вопрос. Да, такие души есть, и они порой встречаются на моем пути, не будь их, моё наказание было бы беспросветным, но всё же других больше… – Мрачная ненависть прозвучала в голосе, отразилась в темных глазах. – Ты говоришь так, словно нет ничего проще, но я не могу. Связанный словом, которое сравнимо с клятвой, я не могу его нарушить, и в этом я завидую людям, которые ежедневно клянутся без малейшего намерения сдержать свои клятвы. Как тебе вино? – Резко сменил тему. – Я редко кого угощаю вином из своей личной коллекции, нигде в мире больше нет подобного. – С тайной гордостью произнес, снова делая глоток темно-алого, как кровь, вина.
Отредактировано Lucio Rimanez (2014-11-06 22:13:55)
"Былое величие, так-так-так," - задумчиво проговорил про себя Кроатон. - "а что если он... падший ангел?" - мысль вспыхнула внезапно, как молния, и осветила со всех сторон темный образ Лючио в голове Кроатона, досель никак не желающий складываться в четкую картину. "В самом деле, этим можно объяснить и слова про отца и братьев - конечно же, небесного Отца. И муки, которые приносит ему зло... может быть, какая-то часть его ангельской природы верна добру и страдает,"- взгляд Кроатона сделался невыносимо хитрым и проницательным. Он мало что знал об ангелах, тем более о падших, но у него была развитая фантазия, подкормленная, но не ограниченная человеческими представлениями об этих существах. "Надо же, ангел. Злой ангел, ненавидящий людей, которых любит Бог - и вместе с тем не забывший добро. Это ... - он остановился, чувствуя, что столь привычное для него слово "занятно" здесь недостаточно сильно. -"Это упоительно! Надеюсь, он не слишком сильный. Тогда я смогу его проглотить, я никогда еще не пробовал ангелов".
И темный Жнец едва не пустился в пляс вокруг широкой, застеленной тяжелым покрывалом кровати, мимо изысканных деревянных шкафчиков и зеркал в резных рамках, и зажигающиеся светильники играли переменчивым светом, освещая его лицо то с одной стороны, то с другой. Вопрос про судьбу города заставил его опомниться и сесть спокойненько в кресло.
- Понятия не имею. Но не думаю, что человеческая отрава, - он прищурился чуть сильнее, - может настолько повлиять на Кроатона, чтоб тот забыл о приказе призвавшего его. Или, - усмехнулся лукавый дух, пододвигая к себе бокал, - у тебя вино из райского сада, способное с ног свалить самого архангела Михаила?
Он глотнул терпкий напиток, почувствовал, как разливается она по всем клеточкам его тела и блаженно вздохнул. Да, это было вино - не чета той блеклой жидкости, которую он поглощал в прошлый раз.
- Премного благодарен. Но и я ведь не самый обычный гость, не так ли? Когда еще ты будешь поить вином Жнеца смерти?
Он отпил еще глоток из бокала, и в голове его потихоньку становилось пусто и ясно, а всю его темную сущность охватил порыв неудержимого веселья. Ему было странно и смешно: бессмертный дух чувствует опьянение. Неужели правда настолько настоящее получил он тело благодаря колдовству Леноры? Настолько живое. С пульсирующими под кожей венами и бьющимся сердцем. И все-таки неуязвимое, способное исчезать и появляться. Разве это не замечательно?
И вот теперь интересно посмотреть, как он будет чувствовать себя в состоянии опьянения. Он допил бокал до дна и склонился к Лючио.
- В самом деле, вино несравненное. Налей мне еще - я постараюсь не разрушать этот город. А может, -пришла в голову неожиданная, очень пьяная и замечательная мысль, - отправимся куда-нибудь подальше? Раз-раз, мы уже за сотней километров, я не связан обещанием и никто нас не знает. В большом городе можно повеселиться, не привлекая внимание.
Перед мысленным взором Кроатона поплыли яркие картины человеческих смертей в самых разных формах и обличиях. Вот сходит с рельсов долгий поезд с множеством вагонов, опрокидывается на бок, давя грудой железа кости и мясо. Вот опускается под воду пробитый со дна корабль, по палубе которого мечутся испуганные люди, а потом идут ко дну, захлебываясь и пуская пузыри. Вот останавливается сердце изможденного наркомана от передозировки героина - и Кроатон, прежде чем вырвать навсегда остатки души из остатков тела, показывает чудные картины мнимого рая угасающей душе.
Он встряхнулся и посмотрел на Лючио. Все эти картины были плодом его воображения, созданным на основе видений и снов людей, потому что когда он был на земле в последний раз, смерти выглядели по-другому.
- Поехали в большой город, я покажу тебе, как умею искать души я! Ты ведь можешь перемещаться в пространстве, не прибегая к этим жалким коробочкам и тележкам из железа? - с надеждой глянул он на темноволосого красавца неизвестного происхождения.
Отредактировано Croatoan (2014-11-07 01:02:05)
Когда взгляд Кроатона стал так поразительно хитер и проницателен, Лючио, пристально наблюдавший за малейшими нюансами реакции своего гостя не мог не улыбнуться. Он понял, что в слишком щедро и свободно сыпал намеками, чтобы и дальше оставаться неузнанным в глазах существа, принадлежащего Вечности. Но это его мало заботило, мало догадаться о сущности, надо еще постараться назвать имя. Назовешь ли ты меня или же предпочтешь и дальше играть в мою игру, - неважно. Пусть твоя догадка останется только лишь догадкой. Риманец видел как это открытие зажгло некое подобие мрачной радости в темных миндалевидных глазах и не смо не улыбнуться, Кроатон сейчас напомнил ему ребенка, которому показали красивую и желанную игрушку, пообещав подарить чуть позже. Вот только поглотить меня у тебя не выйдет, Жнец, как бы ты этого не желал. Когда демон, вот так запросто упомянул архангела, Лючио вздрогнул, как будто его укололи, но ничего не сказал, отмечая реакцию Кроатона на выпитое вино, опускаясь на банкетку, стоящую у стола. Ему было интересна сама реакция бессмертного злого духа на пьянящий благородный напиток. Довольно улыбнувшись, охотно исполнил просьбу повторить, щедро наливая терпкое вино в бокал визави. Кивком головы указал на кровать напротив. – Присядь, а то боюсь, что с непривычки твоя шкурка скоро свалится на пол. – Обаятельно улыбнулся, покачав головой. – Ты принимаешь меня за кого-то, кем я не являюсь, я так понимаю. Нет, Кроатон, я всего лишь человек, куда мне тягаться с твоим умением перемещаться в пространстве. – С видимым сожалением развел руками, всё ещё держа в руках бутылку. Пусть ты догадался, пусть. Но я, связанный словом, буду отвергать любые намеки и попытки заставить явить свою суть. – Если я хочу уехать за сотню километров, мне не обойтись без этих, как ты сказал, коробочек и тележек из железа. – Это сравнение позабавило темноволосого. – Нет, Кроатон, я вынужден отказаться. То, что я сею зло, приводящее порой к смерти, вовсе не означает, что я наслаждаюсь видом гибели людей. – Медленно произнес, со странным отрешенным выражением глядя на демона. – Считается, что творящий зло, должен наслаждаться им, но это отличительная черта человека, по крайней мере в большинстве своём. Но я, как вы уже подметили ранее, есть исключение из правил. Идущий по грани добра и зла не испытывает удовольствия от созерцания мучений человеческих. – Залпом допив вино, налил себе снова. – Теперь твоя очередь говорить тост. За что будем пить, Жнец? - Снова перевел разговор в иное русло, словно желая уйти от болезненной темы.
- Какая печаль, - ответил Темный - Да нет, люди, чаще всего, творят зло безобразно и бездарно, и оно не приносит им радости - но они умеют обманывать себя, убеждая, что делают это ради добра или потому что иначе было нельзя. Ты не такой, и этим мне нравишься.
Он не очень-то поверил этому "всего лишь человек", а вот слова про тяжкую необходимость творить зло, не испытывая при этом радости, вызывали у него доверие, слишком уж необычно звучали они из уст Лючио, чтобы допустить, что он просто придумал их. Люди редко отличаются такой честностью: даже если кто-то сознается в своей жестокости, он непременно добавит, что быть жестоким необходимо на благо общества, или у них было тяжелое детство и мать, которая однажды забыла дать ребенку конфету и этим вызвала у него ненависть ко всему миру. Люди забавны, и это интересно. Лючио трудно было назвать забавным - он был загадочным. Но от этого еще более интересным.
- А ты-то опьянеть не боишься? Или ты человек привычный? - ладно уж, буду называть тебя человеком, так удобнее, не говорить же каждый раз "неопознанной существо". - Мы выпьем... я побуду джентльменом, ты не против? И предложу тебе выпить за женщину, благодаря которой я пришел в этот мир, - Кроатон приподнял бокал, лукаво улыбнувшись, - Я не буду называть ее имя, не потому, что не верю тебе - но оно не должно лишний раз звучать из моих уст. Ты не откажешься выпить?
Он думал о Леноре, о том, как злая воля этой ведьмы, несущая столько горя людям, для него самого оказалась блестящей удачей. В самом деле, Кроатона почти никто не знал на земле, а значит, мало кто мог догадаться вызвать его. Я постараюсь сделать так, чтоб меня запомнили на этот раз. Чтобы имя Кроатона со страхом передавалось из поколения в поколения, пока снова не родится на земле жестокий и отважный человек, который рискнет прибегнуть к моим услугам для достижения своих мрачных целей.
Второй бокал подействовал на него со всей определенностью. Правда, его шкурка, как остроумно выразился Лючио, не только не собиралась падать на пол, но как будто, наоборот, уходила из-под власть сил притяжения и теряла вес. По крайней мере, такое было у Кроатона ощущение.
Он взмыл на спинку кресла, взмахнул рукой с уже опустевшим бокалом и заговорил:
- Кто решил, что смерть и боль - это зло? Люди считают это злом, потому что оно им не по душе, но можно ли полагаться на суждения столь изменчивых и слабых существ? Они ведут бессмысленную жизнь, едят, пьют, спят, говорят друг другу благоглупости и не знают, кто они такие на самом деле. Только смерть и боль срывают покров лжи с их душ, обнажая их самую сущность. Не деньги, Лючио, а боль - вот истинная сила, которая заставит вывернуться наизнанку самого гордого человека. Пойдем, Лючио, поймаем кого-нибудь и будем мучить, и откроем ему истину о нем самом, - глаза демона горели адским блеском, могло даже показаться, что в них мерцают красноватые отблески то ли древнего вина, то ли пламени.
- Я бы с радостью принялся за тебя, - он склонил лицо, в котором не было уже ничего человеческого, кроме общих черт, и то они больше напоминали маску, под которой плескался буйный и свирепый дух. - Но ты и так страдаешь. Больше того, Лючио, - демон взвился едва ли не до потолка, волосы его разметались черной короной вокруг головы, когда он приземлился назад в кресло. -Ты говоришь, что тебе больно смотреть на людские страдания? Я хочу это увидеть! - и Кроатон подбежал к колокольчику для вызова обслуги и яростно позвонил.
Отредактировано Croatoan (2014-11-07 13:52:19)
Подняв кубок, одобрительно улыбнулся, слыша подобный тост.
– Хороший тост, Жнец. Я не знаю этой женщины, но то, что она сделала, вызывает у меня восхищение. Призвать самого Жнеца душ! Это не есть ли поступок, достойный уважения? – Трудно было понять, говорит ли Лючио серьезно или же опять смеется над самой страшной сутью подобного деяния. Кубки были осушены, Риманец с интересом наблюдал за перемещениями демона по спальне. – Я не ведаю страха, я уже говорил тебе. Я бы и рад опьянеть, забыться, но это всё лишь самообман. – Равнодушно ответил. – Ты куда?! – Прежде, чем он успел предупредить намерение демона, тот рванул к колокольчику для вызова прислуги. – Стой! – Резкий и властный окрик не остановил Кроатона. Оказавшись рядом, когда еще не затих перезвон колокольчика, Лючио, бледный и со сверкающим злой насмешкой взглядом, не нашел ничего лучше (а искал ли?), как заключить демона во властные и сильные объятия. – Ты пьян, Кроатон. Мне не следовало поить тебя вином, зная, что это внове для тебя, но больно хотелось посмотреть на подобное зрелище. – В номер вошла совсем еще молоденькая горничная, и густо покраснела, вполне определенным образом истолковав эту сцену. Риманец тотчас отослал её прочь, не разжимая тисков объятия. – Ты испортил мне репутацию, Кроатон. – Насмешливо глянул в лицо, в котором сейчас мало что было от человеческого облика. – Бедная дурочка подумала невесть что. Хорошо ещё, что она хотя бы не видела твоего лица, у бедняжки непременно бы случился разрыв сердца. – Злая усмешка заиграла на губах, потом вдруг Риманец сделался серьезным. – Если я сказал, что не испытываю удовольствия от страданий, это вовсе не означает, что я испытываю боль при виде их страданий. Мне нет дела до того, радуются они или страдают, всё, что меня интересует, - это душа. Каждый грех каждого человеческого существа прибавляет тяжесть к моим страданиям и срок моему наказанию; однако я должен держать мою клятву относительно мира! Я поклялся искушать, сделать все, чтобы уничтожить человечество, но человек не клялся поддаваться моим искушениям. Он свободен! Оказывает он сопротивление - и я ухожу; принимает он меня - я остаюсь! Удивительно, что я ненавижу людей? – Голос упал до шепота. – Но я не хочу говорить о них. Не в эту ночь, когда я держу в объятиях пьяного Жнеца душ, самого ангела смерти. – Странная веселость овладела брюнетом. Прежде, чем Кроатон хоть как-то отреагировал на это веселье, исходящее от нового знакомого, Лючио поцеловал его.
Мир поплыл в его глазах, расслоился на тысячи предметов, каждый из которых казался значительным и независимым от других. Складка на бархатном покрывале, пылинка на зеркале, зазубринка на косяке двери, начищенная до блеска ручка, ноготь на пальце Лючио, который зачем-то бросился к нему. Кроатон вдруг почувствовал, что и сам распадается на составные части, одна из которых, его физическая оболочка, медленно теряет чувство равновесия и реальности, а вторая, бессмертный дух, с весельем наблюдает будто со стороны за всей этой феерией. "Бес этот Лючио, это не вино, а какой-то яд", - подумал Дункан Рассел, удивляясь своему состоянию, но Кроатон знал, что сам позволил себе спуститься в такое состояние.
Усилием воли он собрал себя воедино и продолжил говорить:
- Ты остановил меня... как это мило, - он был пьян, а значит, можно было не трудиться поддерживать даже иллюзию логики в речах и поступках. И когда Лючио обнял его, он напрочь забыл о колокольчике и обслуге и зачем, собственно говоря, он ее вызывал, обхватил руками своего друга или противника и почти прижался лицо к его лицу.
- Репутация, вот как? Куда катиться мир, ты мне скажи? Разве я не могу обнять мужчину без того, чтоб быть заподозренным в противоестественной страсти? Пару веков назад никто и думать об этом не смел. А теперь, - он бешено расхохотался, глядя в насмешливые и прекрасные глаза Лючио, - теперь мы можем официально пожениться, не правда ли?
Поцелуй обжег его губы, прервав поток пьяных излияний, и Кроатон, изумленный этим новым ощущением, замолчал на несколько мгновений, чуть отстранившись, но не разжимая объятий, закусывал и облизывал губы, унесшие с собой вкус чужих губ, изумленно взирал на Лючио, пытаясь угадать, был ли это только изобретательный способ привести его в чувство, или за ним скрывалось нечто большее. И, не найдя ответа на этот вопрос, решил повторить поцелуй, чтоб распробовать все как следует.
Да, как же он раньше не подумал! Ведь он получил человеческое тело, а значит, теперь в его арсенале инструментов есть новое орудие погибели, способное довести до исступления если не всех, то очень многих человеческих существ. Причем, мелькнуло в замутненном от вина мозгу Темного, существ не только женского пола, но и мужского. Поистине, он воплотился в хорошие времена!
- Скажи мне, Лючио, я красив? будут ли женщины любить меня? Или, - он откинулся назад и провел пальцами по щеке темноволосого, - Я могу скорее рассчитывать на мужскую любовь?
В самом деле, черты его лица тонки и изящны, как женские, да и в фигуре нет каких-либо специфически мужественных особенностей. Впрочем, имеет ли это значение для этого распутного века? Не едина ли красота для всех полов, и не все ли равно, кого любить?
Кроатону было однозначно все равно. Его привлекала душа, а она беспола - ну а если к ней идет приятным бонусом тело, почему бы не любить и его тоже? Тем более оно так связано с душой. Тронешь его чем-нибудь острым - и душа чувствует боль и страх. Тронешь его мягкими и влажными губами, и душа чувствует... Что чувствует душа?
- Что ты чувствуешь, когда целуешься со мной? - выдохнул он на ухо Лючио, приподнимаясь слегка на носки, чтоб попрочнее обхватить его руками.
Отредактировано Croatoan (2014-11-08 01:30:30)
Позволив Кроатону несколько отстраниться, вместе с тем продолжал сохранять опасную близость между их телами, сомкнув кольцо рук на талии. Вопрос о мире заставил недобро улыбнуться.
– Куда катиться мир, об этом мы поговорим в другой раз, Жнец. – Медленно и со смешком в голосе ответил. – Но да, ты испортил мне репутацию галантного кавалера, теперь все курицы из обслуживающего персонала будут говорить об мне вполголоса, округлив от страха глаза – "а ты знаешь, этот князь из номера N, он ведь из этих…" - Передразнил вероятную интонацию кумушки из обслуги. А темные глаза смеялись. – Да, я требую, чтобы ты восстановил моё опороченное имя женитьбой. – Поддержал шутку, весело смеясь. Глядя в изумленные миндалевидные глаза, уже спокойно и грустно улыбнулся. И принял ответный поцелуй как неизбежное, вжимаясь губами в чужие податливые губы, раздвигая их языком, чтобы углубить поцелуй, сделать его максимально интимным. Когда же притяжение, возникшее между двумя вновь было нарушено, теперь уже отстранился он сам, разомкнув кольцо рук, насмешливо оглядывая демона. – Странно задавать такой вопрос тому, для кого красота тела безобразна, если она не сопровождается красотой души. – Провел ладонью по щеке визави. - Но к тебе это не относится, ты не входишь в долю моей ненависти, поэтому я могу говорить столь открыто, как только возможно при моём положении между людьми. – Отступив на шаг назад, положил руки на плечи Жнеца. – Я не могу вот так сразу ответить на твой вопрос. Не раньше, чем… – Ловко стянул с пьяного демона кожаную куртку, с пуговицами рубашки возиться не стал, коварно улыбнувшись, Риманец просто порвал тонкую ткань, бросив её к ногам. После этого варварского поступка отступил еще на шаг назад, взирая на Кроатона с прежней насмешливой невозмутимостью. – Ты спрашиваешь, будут ли женщины любить тебя? – Презрительно сверкнул глазами. – Будут, говорю тебе, но что тебе в этой любви? Женщины – всего лишь самки, так охотно ведущиеся на красивые слова и смазливую внешность. Впрочем, мужчины от них недалеко ушли. Этим миром правит похоть, Кроатон, и скоро ты убедишься, что я прав. – Мрачная ненависть сверкнула во взгляде темноглазого. Сделав нетерпеливый жест, бешено расхохотался, глядя на изумленного гостя. – У тебя не получится поглотить мою душу, Жнец. – Гордый разворот плеч и уверенность, прозвучавшая в голосе, были так убедительны, что им невозможно было не верить. – Но я могу слиться с тобой иным способом, за который многие из погубленных мной детей Евы отдали бы душу, если бы я сделал хоть знак, но что мне до их тел, если они и без этого отдали мне свои души? – Со страшной веселостью проговорил, не сводя смеющегося взгляда с лица «Дункана Рассела». – Но прежде… - Прежде, чем Кроатон успел понять, что задумал этот странный человек, Лючио оказался рядом, перекинул демона через плечо и направился в ванную комнату, по пути выгрузив на кровать пачк сигарет, зажигалку, телефон и бумажник. – Я не прощу себе, если потом ты упрекнешь меня, что я специально напоил тебя для того, чтобы использовать твою шкурку. – Весело заметил, уже включая холодную воду на полную мощность. Резко скидывая свою ношу, умудрился поймать на руки, и вместе с демоном на руках шагнул под ледяные струи воды, даже не удосужившись избавиться от собственной одежды.
Отредактировано Lucio Rimanez (2014-11-09 00:31:25)
А все-таки он не человек.
Странное дело, но у Кроатона, существа настолько вне морального, насколько это можно себе представить, были свои барьеры, не абсолютные, но заставлявшие его мысленно останавливать и думать, стоит ли продолжать. И сейчас, его нисколько не волновали человеческие представления о допустимости или недопустимости сексуальной связи между представителями одного пола или представителями разных полов, но в неподобающей ситуации, без благословения священника и свадебных обрядов - все это была мишура для Темного. Но, вместе с тем, он чувствовал, что не смог бы позволить так запросто обнимать себя человеку, не говоря уж о чем-то большем. Он, по правде говоря, пока что не знал, возможна ли такая связь в принципе, и не отлетит ли хрупкая человеческая душа из тела еще прежде, чем нетленные губы Кроатона коснулись бы смертных губ.
Но Лючио был не таков, от рук его исходила сила, а в глазах плескалась властность. И близость бога смерти не пугала его, не заставляла биться быстрее его без сомнения живое сердце. Живое - но смертное ли? Бывают люди, настолько отважные, чтобы смотреть в лицо своей гибели, не отводя глаз. Но за бесстрашием Лючио чувствовалась не готовность принять любой конец, а сознание отсутствия всякого конца.
Полетела вниз тонкая одежда, шкурка его шкурки, неживая, бессильная, молчаливая, обнажилось стройное тело Кроатона, словно выточенное из желтой слоновой кости резцом умелого ювелира.
- И правда, что тебе до их тел, - шепотом произнес он, не отводя глаз от Лючио, - если они и так любили тебя. Но разве не забавно наблюдать за судорогами их тел, корчащимися в сладкой муке от невозможности слиться с тобой?
У тебя не получиться поглотить мою душу, Жнец, - повторил про себя Кроатон, и воззрился расширенными глазами на Лючио.
- Я понял, что ты какой-то дух, но берешься ли ты утверждать, что ты дух сильнее меня? Мои полномочия не ограничиваются только людьми. Я хочу тебя страстно, и я не остановлюсь ни перед чем.
Лючио подхватил Жнеца, как тряпичную куклу и поволок прочь из спальни. Кроатон даже не пытался вырваться или предугадать ход его мысли, а потому страшно удивился, когда в мгновение ока оказался вместе с Лючио под струей холодной воды.
- Что ты наделал! - завопил он, фыркая и вырываясь, - Ты потушил огонь моего опьянения, залив этой гнусной водой!
Холодный душ правда отрезвил его физическую оболочку, предметы вокруг сделались привычными, как всегда, и вместо буйного и страстного демона смерти на Лючио теперь смотрел равнодушный и холодный Дункан Рассел.
- Неужели тебя правда взволновал бы мой упрек? - улыбнувшись уголками губ, спросил он, подставляя ладони под бьющуюся струю воды и наблюдая, как она распадается на множество потоков. - И захочешь ли ты теперь спать со мной таким, - он поднял руки и коснулся ледяными пальцами щек Лючио.
Риманец явно ждал подобной реакции, поскольку сумел удержаться на мокром полу, выложенном кафельной плиткой. Поставив возмущенного Кроатона на ноги, перекрыл поток воды, потом насмешливо глянул на сразу протрезвевшего Жнеца.
– Ты можешь считать меня духом, если тебе так удобно. – Равнодушно пожал плечами, стягивая с себя мокрую белую футболку, так выгодно облепившую его грудь и плечи. Не отрывая взгляда от вновь бесстрастного лица демона, бросил футболку на поли наступил на неё, делая шаг и тем самым вынуждая Кроатона сделать шаг назад и коснуться спиной стены, также выложенной кафелем. Провел кончиками пальцев по щеке, наклоняясь к самому лицу. – А ты как думаешь? – Вкрадчиво спросил, легонько касаясь уголка губ и так начиная поцелуй-игру, медленно забирая власть над чужими губами, вновь пробуя их на вкус, разжигая желание продлить удовольствие от этого поцелуя, желание стать единым целым. Совсем чуть-чуть отстранившись, взглянул впервые так близко в темные миндалевидные глаза. – Дух я или не нет – это не суть важно, Кроатон. – Выдохнул в чуть приоткрытые губы. – Есть Сила, что сильнее тебя и меня, только ей я подчиняюсь, только Она решает жить мне или же сгинуть навеки, не тебе и тем более не мне. – Не дав Кроатону возможности разглядеть боль в своих глаза, прикрыл взгляд ресницами и снова поцеловал его, на этот раз быстро и небрежно. После чего отступил и расстегнул ремень, потом позволил джинсам последовать за футболкой. А еще через минуту остался полностью обнажен. Улыбнувшись демону, развернул его спиной к себе и прижал спиной к своей груди, ловко избавляя его от оставшихся атрибутов мокрой одежды. – Так-то лучше. – Одобрительно сверкнул глазами, разворачивая своего гостя лицом к себе. – Уж коли ты задал такой вопрос, отвечу. Нет, ничуть не взволновал бы. Но, Жнец, я хочу вести за собой не пьяного демона, впервые отведавшего вкус настоящего вина, но разжигать страсть в теле трезвого демона смерти, это поинтересней будет, я никогда не был любителем легких задач. – Насмешливо протянул. – Маленькая хитрость с вином была продиктована лишь желанием увидеть тот эффект, который оно на тебя произведет. Пойдем. – Взяв Кроатона за руку, потянул его за собой, сплетая пальцы воедино. Сдернув покрывало с широкой кровати на пол, Лючио явил взгляду демона постельное белье из самого тонкого белоснежного льна с рисунком в виде маленьких золотых корон, щедро рассыпанных по всему периметру ткани. – Секунду… - Выйдя в гостиную, запер входную дверь на ключ, предварительно повешав на дверь табличку "Не беспокоить!". После этих нехитрых манипуляций, вернулся к всё еще стоящему возле кровати обнаженному демону. – Почему ты еще не забрался в кровать? – Поинтересовался негромко, обнимая Жнеца за плечи и ласково целуя в шею. – Оставим споры, разговоры о мире, мне и человеке, пусть здесь и сейчас будем только мы… - Развернув Кроатона к себе, взял бесстрастное лицо в свои ладони и поцеловал, даря всю горечь, что так долго копилась в нем, даря яд, что так щедро сочился, казалось, прямо из души.
Отредактировано Lucio Rimanez (2014-11-08 19:15:15)
События развиваются до крайности быстро.
Он всего ждал от своего появления на земле в телесном облике, только не этого. Он думал о смерти, о страхе и убийстве, но забыл о любви, которая выражается в соединении тел. Забыл - или никогда не знал, не обращая внимания на мечты и грезы об этом в воспоминаниях своих жертв, которые он прокручивал в преисподней, как диафильм. Потому что любовь была не его епархией.
Ледяной ангел смерти, бесстрастная и буйная стихия, он не мог изменить своей природе и сейчас, хоть его человеческое и живое тело поддавалось вполне определенным образом, реагируя на прикосновения и поцелуи. Он шагнул назад, прислонившись мокрой спиной к холодному кафелю ванной, опустив глаза на пол, на белую-белую футболку, которую сейчас топтала нога этого человека или этого демона - вопрос оставался открытым, но, в сущности не значил ничего.
- Разжигать страсть в моем ледяном теле? А ты любишь занятные игры. Прямо как я. - избавленный от остатков одежды, он стоял неподвижно, - Я думал, это я играю с тобой - а оказалось, наоборот, - он покачал головой медленно и задумчиво, и, казалось, впал в полную прострацию, пока Лючио не взял его за руку и не повлек за собой в спальню. Тогда он словно скинул с себя оцепенение, и произнес, улыбаясь, - Что ж, я так редко проигрываю, что могу позволить себе эту роскошь - на этот раз.
Я найду способ тебе отомстить. Надеюсь, он тебе так же понравится, как мне - твоя игра.
Словно по щелчку пальцев, он ожил от прикосновений Лючио к его лицу, обнял его за плечи и закинул ноги за спину, повисая на нем и притягивая своей тяжестью своего тела к роскошным простыням.
Не прикасайся ко мне.
Ты подошел слишком близко. Ты... подошел... слишком...
Кровь на искусанных губах. Она пахнет железом, и соленая на вкус. Разве нужны ему глаза и руки и язык, чтоб познать полноту слияния? И все-таки хорошо, что они встретились так - как два человека, и между ними сейчас барьер из хрупких тел.
Потому что я не могу поглотить твою душу. А ты - мою? Ты достаточно сильный, чтоб забрать в себя жнеца душ Кроатона, порождение тьмы?
Адский блеск в раскосых глазах. Он кусает и целует Лючио со страстностью суккуба, расцарапывает спину ногтями, вжимаясь всем телом в его тело, словно стараясь узнать что-то через прикосновения и вкус.
- Мы занимаемся с тобой сексом, а я так и не знаю твоего имени, - вкрадчивый голос у самого уха. - Это так принято на этой земле?
Он сдерживает себя изо всех сил, чтоб не убить Лючио - то ли потому, что не хочет портить момент, и без того прекрасный, то ли потому, что чувствует: если ему не удастся, он будет... очень расстроен, мягко скажем. Так расстроен, что не сможет владеть собой - и нарушит приказ Леноры, черным смерчем обрушившись на Салем. Потому что пока он надеется получить эту душу, он будет внимателен, и осторожен, и полон самообладания. А потом - будет нечего уже терять.
- Удержишь ли ты меня, демон, человек или ангел, кто бы ты не был? Сможешь ли ты меня удержать, чтобы я не убил тебя сейчас?
Тонкий лен сбивается в мелкие складки, на нем пятна воды, стекающей с их тел. Черные волосы Кроатона веером разбросаны по белоснежному полю постели, губы его теперь красны от поцелуев, а с щек ушла мертвенная бледность.
- Я не хочу убивать тебя... сейчас.. но ты... подошел слишком близко.
Отредактировано Croatoan (2014-11-08 21:03:51)
Поддерживая прильнувшее к нему податливое тело, Лючио сжал его так крепко, что будь это человек, он бы непременно испытал приступ удушья, если не был простой оболочкой для демона. Опустившись со своей ношей на расправленную постель, вновь целуя Кроатона и отвечая на яростные поцелуи, смешанные с укусами. Слизывая свою и чужую кровь, вновь и вновь повторял эти болезненные поцелуи, подобно мотыльку, что вновь и вновь летит на пламя, рискуя сгореть. Неистово лаская губами изящную шею, слегка покусывая кожу в самых чувствительных местах, скользил руками по гибкому, словно выточенному искусным мастером, телу, не было ни единого сантиметра, по которому бы не прошлись сильные и вместе с тем такие изящные пальцы. Когда накал между ними достиг пика, за которым неминуемо должна была последовать развязка, Риманец взял на себя роль ведущего, не спрашивая, согласен ли с этим Кроатон. Вторжение в чужое тело само по себе было не ново, но то, что сидело в этой оболочке начисто сметало прежние ощущения, не было той боли, что испытывал он, когда приходилось переступать через себя, прибегать к единственному способу увлечь за собой человека. В жажде слиться воедино, он не обращал внимания ни на укусы, ни на ногти, впивающиеся в кожу и оставляющие красные багровые полосы на его спине. Вкрадчивый голос возле самого уха заставил темноглазого вздрогнуть и изумленно взглянуть на заговорившего вдруг любовника. – Мол…чи… - С заметной запинкой выдохнул, не прекращая двигаться. Сильные пальцы легли на тонкие запястья индейского юноши, а сверкающие злой насмешкой глаза оказались возле самого лица демона. Яростно вбиваясь в слишком податливую плоть, Лючио больше не был ни нежным, ни безмятежным. – Когда мы встретились, я сразу узнал тебя, Жнец. – Яростный хриплый шепот был словно пощечина. – Когда я не был еще тем, что я есть сейчас, я видел тебя, видел твоё рождение из Тьмы. – Зло засмеялся. – Ты же, интуитивно чувствуя мою суть, так долго старался вывести меня на чистую воду, но в конце-концов мозаика в твоей голове сложилась правильно. – Резко выдохнул, чувствуя разрядку, свою и чужую в унисон, растянулся на демоне, тяжестью своего тела буквально вдавливая его в сбитую постель. – Неужели ты и правда думаешь, что тебе под силу убить ангела, Жнец? – С состраданием взглянул в раскосые темные глаза. Риманец держал Кроатона так крепко, не давая даже малейшего шанса вырваться. Он вновь поцеловал демона, но только теперь это было простое напечатление губ - сначала в лоб, потом в обе щеки и только потом в губы. Всё это было странно и больше походило на некий ритуал.
Если бы Кроатон умел жалеть, он бы, бесспорно, пожалел о том, что это случилось так внезапно и быстро, всего через пару дней после его появления в мире людей, когда он еще не вполне овладел своим телом и не распробовал на вкус самые простые ощущения, чтоб перейти потом к более сложным. А его вот так взяли и с головой ухнули в бурлящий котел телесной страсти, бешеной, бесконтрольной, не подвластной ему.
Но жалеть он не умел, по крайней мере, по поводу того, что могло бы случится - но не случилось, потому что мир разворачивался перед ним не веером возможностей, а цепью свершений. Каждый момент был единственным, и каждый момент был драгоценным, и глупо спрашивать себя, а как могло бы иначе.
Слишком много нового за один раз, чтоб уследить за всем.
Он впервые познал физическую любовь, о которой только слышал.
Он впервые почувствовал в себе чужую горячую плоть, ему было больно и хорошо одновременно, и коктейль этих чувств пьянил не хуже древнего вина, предложенного коварным соблазнителем.
Но, больше того, он впервые почувствовал, что это значит - быть рядом с тем, кто сильнее тебя, с тем, кто может вертеть тобой, как горный поток беспомощной щепкой, а тебе остается только отдаться во власть его диких волн. И вот уже ты не уверен, так ли бессмертен и неуязвим.
Лючио прижимал его хрупкую физическую оболочку, так, что Кроатон, вырываясь изо всех сил (а он вырывался, потому что хотел узнать пределы своих сил), ничего сделать не мог - но не это изумляло его. Он прекрасно знал, что стоит ему отпустить напряжение мышц и усилием разума перейти в бестелесную форму, его не удержат и стальные оковы. Но сейчас он чувствовал, что противник его и любовник сильнее его не только физически, но и как сверхъестественный дух; и это новое, неизвестное прежде ощущения совершенно пленило Жнеца своим новым, пьянящим и сладким, как отрава, вкусом.
- Ангел, говоришь? - смеялся он, глядя прямо в сверкающие глаза, - Нет! Ни один ангел не сильнее меня! Ты архангел, предводитель ангелов.
Поцелуй в лоб. Поцелуй в левую щеку. Поцелуй в правую. Поцелуй в губы. Словно Лючио хотел поставить на нем крестообразную печать. Кроатон задыхался от страсти и ярости, но не уклонялся от его поцелуев, и пил свою чашу до дна.
- Падший архангел! Тот, кто сильнее самой смерти! Ты! Твое имя Лючио, - наконец-то дошло до демона, и он улыбнулся, и улыбка его была больше похожа на оскал. - Ты взял это имя, чтобы дразнить людей. И неужели никто из них не догадался?..
Он не произнес его настоящего имени даже в мыслях, остановленный каким-то внутренним чутьем, но он его угадал, несомненно. И замер вдруг, прекратив всякое сопротивление и взглянув в лицо любовника с неподдельным страхом - страхом, которые едва ли когда-нибудь до мог кто-нибудь заметить в Кроатоне. И едва ли кому-нибудь посчастливится увидеть его после.
Пристально глядя в сверкающие ликованием миндалевидные глаза, Лючио слабо улыбнулся, но улыбка эта не осветила лица, лишь придала мятежности красивым чертам, подернутым тенью вечной скорби, которая так часто мимолетно плескалась в глазах и только теперь явленная во всей полноте.
– Молчи! – Властно произнес, отпуская руки демона лишь затем, чтобы провести пальцами по губам, распухшим от яростных поцелуев. – Быть изгнанным с Небес! Слышать отдаленные голоса братьев! Блуждать среди пустынь темноты, тосковать о небесном свете, - и знать, что человеческая глупость, человеческая жестокость, человеческий эгоизм держат тебя в изгнании, отверженным от прощения и мира! – Риманец замолчал, губы его побелели, и странная, почти мертвенная неподвижность его черт придавала им какое-то страшное выражение. Он молчал, с дикой тоской глядя на лежащего под ним Кроатона, который не смел нарушить этого почти что приказа и потому тоже молчал, с неподдельным страхом вглядываясь в сверкающие страданием глаза того, кого угадал. Молчание длилось так долго, что становилось почти невыносимым, буквально физически ощущаемым. Но Лючио сам нарушил эту давящую звенящую тишину. Презрительно улыбнувшись, он покачал головой. – Человек охотнее и быстрее отвергнет Бога, чем Сатану, ты еще усвоишь этот урок, Жнец. Я прихожу к людям, когда они наслаждаются в своем предумышленном самоослеплении и тщеславии; так я делаюсь их постоянным товарищем, угождая им в их излюбленных пороках, принимаю образ, что нравится им и подходит мне для их нравов. Они переделывают сам мой вид по моде их быстротечного времени. В течение всех переменчивых и повторяющихся эр они находили для меня странные имена и титулы, и их верование сделало из меня чудовище, будто бы воображение могло создать худшее чудовище, чем Дьявол в человеческом виде. – Страшная улыбка, снова появившаяся на губах, омрачила еще больше мятежные бледные черты, придав им что-то невыразимо гадкое. – Но тебе не стоит меня бояться. – Почти с нежностью погладил по щеке. – Мы с тобой одной крови, так кажется сказано в одной детской книжке. – Весело засмеявшись и дружески глядя на Кроатона, Лючио вовремя разрядил атмосферу напряжения, грозящую вот-вот взорваться искрометными всполохами. – Брось, Жнец, я не собираюсь соперничать с тобой, у нас разные методы и разные цели, но мы могли бы стать союзниками или, на худой конец, друзьями. – Уже по-доброму улыбнулся. – Разве интересно тебе было торчать во Тьме? Я покажу тебе многообразие своего мира, но только давай договоримся, что ты научишься казаться человеком… Это нетрудно, посмотри на меня. – Произнес, сверкнув глазами. Сев на смятой постели, Лючио притянул к себе Кроатона, приобнимая его одной рукой, другой же прикуривая от пламени зажигалки сигарету, вытащенную из пачки, упавшей вместе с остальным содержимым на пол в тот момент, когда он сдернул покрывало с кровати. – Это всего лишь имя. – Равнодушно пожал плечами. – Всего лишь одно из имен, которые я ношу. – Повернув к себе лицо любовника, ласково улыбнулся ему. – Я могу надеяться, что все произнесенное не выйдет за пределы этой комнаты, Жнец? - Недобрая усмешка скользнула по губам Лючио. - Я имею в виду ведьму, призвавшую тебя. Ленора Блэк, так кажется её зовут. - Медленно, нарочито растягивая слова, произнес, пристально глядя на демона.
Отредактировано Lucio Rimanez (2014-11-09 10:50:59)
Кроатон подчинился приказу Лючио и не разомкнул губ, но никто не запретил ему отвечать мысленно, и он вторил неслышными словами в тон горьким словам Лючио:
"Да, в самом деле... чего не придумают люди в своей безудержной фантазии... копыта, хвост, тело, покрытое шерстью, три головы. Как забавно, мой прекрасный Лючио. Мне даже жалко тебя. Ты пошел против воли Отца, но не получил ни свободы, ни радости, ни вообще хоть какого-нибудь утешения.
Он, честно признаться, не понимал логики Господа Бога - если Ему так дороги эти существа, то зачем Он напустил на них такого вот Лючио? Сделав хуже и им, и ему. Или Бог точно так же, как и сам Кроатон, не подвластен человеческим представлениям о добре и зле? Эта мысль заставила Темного глубоко задуматься, погружаясь в глубины собственной сущности.
И вот этот Лючио, который нависал над ним сейчас - был ли он порождением добра или зла? Он склонял человеческие души к гибели, но сам тосковал о Рае. Он звал людей в безобразие порока, а сам был прекрасен, как лучшее творение Господа. Он был неотличим от человека, и все-таки дальше от них, чем созвездие Андромеды.
Больше того, какая пропасть разделяла их обоих! Кроатон снова встрепенулся, как подстреленный, и вперил дикий взгляд в своего неожиданного любовника.
Но Лючио засмеялся почти ласково и коснулся его, призывая не бояться - и к Кроатону быстро вернулось его самообладание.
- Я боюсь не того, что ты можешь причинить мне, а тебя, - он приподнялся и сел на постели, - Точнее будет назвать это восхищением, хотя, как я понял, внешне оно похоже на страх, - он улыбнулся и положил свою руку на руку Лючио, - А что, я сейчас очень не похож? Я думал, только ты мог вывести меня на чистую воду... а люди, они глупы, они скорее бы подумали, что я какой-нибудь шизофреник, чем пришелец из другого мира. Впрочем, я принимаю твое предложение - научи меня всему, что может мне пригодиться.
Он совершенно угомонился и смотрел теперь сонно, как Лючио закуривает сигарету, вдохнул едкий аромат табака и вспомнил, что нечто похожее курили индейцы его племени, только оно было набито в длинные трубки и обладало гораздо более сильным и терпким запахом.
- Дашь мне попробовать это курево? В племени Кроатон его курили в качестве ритуала, а сейчас, я правильно понимаю, для удовольствия? Тебе оно приносит удовольствие, или ты просто подражаешь людям?
Даже имя ведьмы не заставило его вздрогнуть. Если Лючио тот, кто он есть - неудивительно, что он знает или догадается о многом.
- Ты хочешь, чтоб я не говорил Леноре о том, кто ты? А ты с ней знаком? - он помолчал какое-то время, рассеянно глядя в пол. - Я надеюсь, вы с ней не враги. А впрочем, мне все равно. Хуже будет не мне, а ей, - и он разразился тихим зловещим смехом. - Я ни слова не скажу ей, но оставлю за собой право отговаривать ее от глупостей, любым способом, кроме называния имени или косвенного раскрытия твоей сущности.
Он был вполне уверен, что Ленора достаточно умна, чтоб не ввязываться в истории с таким, как Лючио - и все-таки, она была человеком, а Лючио был слишком искусным притворщиком. Так что перестраховаться не помешает.
Отредактировано Croatoan (2014-11-09 12:57:04)
Вы здесь » New Salem » Закрытые эпизоды » Визит без приглашения.
. 
. 
. 
